Эпическое путешествие двух моряков на восток через полмира

Двуручный проезд из Турции в Сиэтл был авантюрным решением для Питера и Джинджер Ниманн.

Время отъезда — время оптимизма для Джинджер и меня. Весь стресс, связанный с принятием решений, работой по планированию и обеспечению, позади, и мы почти всегда полны надежды на предстоящий переход. В прошлом году мы готовились покинуть Средиземное море и отправиться домой, за полмира, недалеко от Сиэтла.

Наш кеч, Irene, был готов к работе — с новой краской днища, свежим лаком и полными топливными и водяными баками. Его шкафчики были битком набиты отличными и недорогими турецкими продуктами; оливковое масло, вино, зерновые и мясо. Закладывая провизию в то яркое и солнечное утро, мы взглянули за волнолом и увидели, что Средиземное море было тёмно-синим и усеяно белыми шапками. Дул идеальный парусный ветер.

Наша команда из двух человек тоже была готова к работе. Турция была прекрасным местом для посещения как для плавания, так и для посещения внутренних районов, но пандемия Covid повлияла на мир, пока мы были там. Мы были заперты в течение четырёх месяцев, и дальше закрывались границы.

Нам нужно было придумать план действий, и мы придумали смелый план: решили плыть без остановок, в основном в восточном направлении, полмира. Мы плыли из Турции в Сиэтл: вниз по Красному морю, через Индийский океан и в Тихий океан, пересекая северные широты на восток. Мы останавливались в Джибути, Индонезии, Японии и, наконец, в Датч-Харборе на Алеутских островах.

Мы знали, что наш план столкнулся с некоторыми трудностями. Транзит по Красному морю был одним из них – выходя в июле, мы должны были плыть по самому жаркому морю в мире в самое жаркое время года. Затем мы войдём в Аденский залив в разгар ветреного и бурного юго-западного муссона. Известно, что пираты, как кровожадные, так и просто хищные негодяи, преследовали некоторые участки маршрута. И мы могли рассчитывать на то, что нам придётся ехать по ветру, лавируя или сближая, на протяжении почти 3000 миль на участке от Сингапура до Японии.

Как и у любого полноводного кеча с длинным килем, сильный ветер не является надёжной стороной Irene, особенно с её уже изношенными и мешковатыми парусами. Но плюсы, казалось, перевешивали минусы, и пока мы обсуждали варианты, Джинджер посмотрела на меня, подняла свой стакан и заявила: «Я в деле!».

Египетский побег

Мы уезжали из Финике, красивого маленького городка на ликийском побережье. Всю предыдущую осень и зиму Irene была пришвартована к Средиземному морю — её нос удерживался на месте якорным канатом, прикреплённым к подводному бетонному блоку. Мы использовали брашпиль, чтобы натянуть этот трос до статической нагрузки в пару сотен фунтов.

Кормовые тросы привязали лодку к пирсу — достаточно близко, чтобы можно было перепрыгнуть через него, но достаточно далеко, чтобы руль никогда не касался бетона. Таким образом, Irene идеально держалась на месте, независимо от того, в каком направлении и насколько сильно дул ветер, даже когда её испытывали грозы и штормы. Мы чувствовали, что вырвались из тюрьмы, поднимая паруса после стольких месяцев. Irene набрала скорость, когда мы поддались ветру, и мы уже неслись домой! Мы были в эйфории от того, что были в движении после столь долгого бездействия.

Первый этап был коротким: через пару дней мы прибыли в Порт-Саид, северный вход в Суэцкий канал. Хотя мы никогда не были в Египте, мы слышали от многих других моряков о легендарной культуре бакшиша, которая практиковалась здесь, но надеялись сами убедиться, что эти слухи, возможно, преувеличены.

Действительно, наш первый лоцман был человеком чести, он хвалил наше умение управлять лодкой и отказывался от любых предложений оплаты. Но в течение следующих нескольких дней в Порт-Фуаде Irene была «измерена» (лёгким взмахом руки бескорыстного чиновника) и «проинспектирована» жадным до подарков морским офицером (и его гардемаринами в ботфортах), и нам было предъявлено обвинение. Мы чувствовали себя утомлёнными всем этим.

Сам канал был неожиданно красив. Автопилот в основном рулил, пока мы ехали по канаве. Нам нужно было только следить за навигацией, так как мимо нас проходило большое судно, и быть достаточно внимательным, чтобы не задеть какие-либо фарватеры или сваи. Мы прошли мимо сотен маленьких рыбацких лодок, все приводились в движение вёслами и парусами, хотя нам не разрешили фотографировать что-либо отдалённо напоминающее военное.

Нас миновали несколько интересных буксиров и несколько кораблей, а вдоль берегов росли тростники, деревья и пели всевозможные птицы. Но мы были счастливы добраться до выхода из канала, покончить с долгими жаркими автомобильными днями, с чиновниками и лоцманами, и выйти в Красное море.

Красная жара в Красном море

Если Суэцкий канал был горячим, то Красное море было намного жарче. Но ещё «жарче» и красивее был морской пейзаж. Тёплый приглушённый свет на рассвете и в сумерках окрашивал море, небо и Irene в мягкие тона. К полудню каждый день мы были благодарны за защиту от солнца и ветра.

Наблюдение за птицами было захватывающим. Ночи были великолепны, безоблачное небо было усеяно звёздами, но иногда прерывалось красивыми и ужасающими грозами. По утрам мы собирали летучих рыб, приземлившихся за ночь на палубу, и жарили их на завтрак. Мы начали слегка страдать потницей. Ведь мы северные люди, приспособленные к льду и снегу.

В отличие от большинства яхт, проходящих через этот район, ветер был позади нас, и мы шли хорошо. Нам обоим действительно нравятся переходы, как только установится распорядок дня на борту корабля. Мы несём вахту круглые сутки — четыре часа в работе, четыре часа в отпуске — и в любой момент времени один человек отвечает, а другой волен делать всё, что ему заблагорассудится — есть, спать, читать или сидеть на палубе и смотреть на волны.

В течение первых нескольких дней, когда мы снова привыкаем к движению лодки, мы систематически отслеживаем и устраняем любые шумы. Все скрипы в буровой, стук банок, катящихся по шкафчикам, и всё остальное. Мы ходим по лодке, заклинивая содержимое шкафчиков полотенцами, смазывая сухие детали и привязывая снаряжение, и вскоре Irene затихает, если не считать шума ветра и волн. Тогда мы можем быстро заметить любой новый стук, и таким образом сама Irene становится сторожем, давая нам понять, что что-то новое требует внимания. С каждым днём мы немного расслабляемся.

Но когда мы достигли середины пути в Красном море, погода подкинула нам кривую в виде хабуба, или пыльной бури. Ветер переменился, и теперь мы были на близком расстоянии, и нам нужно было лавировать на юго-восток. Мы подплыли ближе к суданскому берегу под защитой островков и рифов, чтобы лучше продвигаться против ветра и волн. Навигация стала сложнее, и мы прекрасно понимали, что рифы в этом районе каждый год забирают яхты.

На несколько ночей мы бросили якорь под любой защитой, которую смогли найти, и были рады, что сделали это, поскольку ночи принесли несколько действительно ужасных гроз. Irene опустила перила под порывами ветра, и молния непрерывно сверкала. По утрам палубы были покрыты песчаной грязью.

По мере того как мы продолжали плыть по морю в этом более медленном темпе, последствия хабуба начали смягчаться, поэтому мы возобновили плавание 24/7 и вскоре проскользнули через Баб-эль-Мандеб в хорошую погоду. Мы планировали пополнить запасы топлива и продуктов в Джибути. Однако, когда мы прибыли, вскоре стало очевидно, что нас не пустят на берег из-за пандемии. Появился агент, и мы взяли горючее из кувшинов и несколько увядших продуктов, прежде чем отправиться в Аденский залив.

Аденский залив

Судя по лоцманским картам, мы направлялись в ветреную часть мира, и, как и предсказывалось, каждый день нашего плавания в Аденском заливе был более ветреным, чем накануне. Мы уменьшали парусность понемногу, сначала рифовав грот, затем бизань, затем вставив вторые рифы, затем закрутив янки-кливер.

Ветер неуклонно усиливался, когда мы полностью сбросили грот, а на следующее утро решили сбросить и бизань и идти под одним стакселем. Волны усиливались вместе с ветром, но Irene была устойчива, как локомотив, и флюгер вёл нас по прямому и правильному курсу. Ветер прижимал бизань с двойным рифом к вантам, и мы, как ни старались, не могли спустить парус.

Это никогда не было проблемой для нас раньше в море — когда лодка качается на волнах, любой парус на мгновение разгружается, даже в штормовых условиях, и его можно немного опустить за раз. Но при таком непривычно устойчивом сильном ветре мы не могли сдвинуться с места.

Мы протянули трос через ползунки на передней шкаторине паруса к основной лебёдке и дюйм за дюймом тянули парус вниз. Потом, на всякий случай, зарифили стаксель. Irene не могла нести меньше парусов. Поэтому если стакселей было слишком много, мы продолжали путь под голыми мачтами.

После этого мы переключили наши усилия на то, чтобы держаться и наслаждаться поездкой. Проходивший мимо контейнеровоз сообщил по УКВ, что ветер дул устойчиво со скоростью 59 узлов, с порывами до 64. Обычно мы поднимались в воздух при таком ветре и волнении, но мы были на пиратской территории и чувствовали, что должны двигаться дальше. В этом регионе действуют многонациональные вооружённые силы по борьбе с пиратством, и мы иногда видели на горизонте военный корабль.

Над нами несколько раз пролетел японский патрульный самолёт, и у Джинджер было несколько дружеских бесед с радистом самолёта. Мы ежедневно сообщали о нашей позиции коалиционным силам по электронной почте. Учитывая военное присутствие и состояние моря, нас совершенно не беспокоили пираты.

Низкий отлив

Мы прошли к северу от острова Сокотра примерно через месяц плавания и около 2800 миль нашего перехода в Индонезию длиной 5800 миль. Ветер начал стихать, и мы снова увеличили парусность. Слишком скоро мы оказались под полным парусом. Ветер продолжал стихать, волнение тоже уменьшалось, как и наш дневной пробег. Автопилот должен был взять на себя управление, поскольку у нас больше не было достаточно ветра, чтобы управлять флюгером.

Готовить снова стало можно. Хотя мы надеялись пополнить запасы воды во время перехода, дождевые шквалы были нечастыми и мучительно короткими, что вынудило нас сократить потребление воды. Когда мы проходили недалеко от Шри-Ланки, дружелюбная рыбацкая лодка выбросила на борт ананас, а мы взамен бросили пакеты с турецкими картофельными чипсами.

Затем, на 48-й день, у Irene отказал автопилот, когда мы вошли в Малаккский пролив. Возможно, нас ударила молния, или солёная вода могла проникнуть в критический компонент. Все наши попытки оживить его во время движения были бесплодны. Поэтому пока мы не получили запчасти, нам нужно было управлять вручную в течение следующих 700 миль.

Мы также лишились возможности накладывать цели АИС и радара на картплоттер, как только вошли в самые многолюдные воды в мире. Наше настроение угасало, пока мы шли по проливу, немытые, лишенные сна и переутомлённые ручным управлением. Мы с нетерпением ждали остановки в Индонезии для ремонта и переоборудования. Боевой дух на борту немного восстановился, когда в этот район пришли шквалы дождя, что позволило нам наполнить резервуары водой, чтобы снова свободно купаться и стирать одежду.

Но наше настроение резко ухудшилось по прибытии на остров Батам в Индонезии. Хотя мы заранее договорились остановиться на несколько месяцев, к тому времени, когда мы прибыли, страна была закрыта для посетителей, и нам сказали, что мы должны немедленно двигаться дальше. Нас могла принять только одна страна региона (при условии, что мы никогда не сойдём на берег): Сингапур. Итак, Irene проехала несколько миль через Сингапурский пролив в парусный клуб Чанги.

Пять месяцев пришвартованы

Мы подобрали причал и стали ждать. Нам нужно было, чтобы сезон дождей изменился, а опасность тайфуна уменьшилась, и нужно было дождаться весны на Аляске, прежде чем отправиться домой. Мы починили автопилот, отскребли днище и выжидали. Мы могли покупать еду в Интернете, грести на своей лодке, чтобы забрать её на пляже, и общаться с двумя другими лодками на причале. Мы поддерживали связь с мировыми событиями онлайн и переписывались по электронной почте с семьёй и друзьями. Было роскошно иметь почти неограниченное время для чтения, приготовления пищи и сна.

Пролетели месяцы – с середины сентября до начала февраля. Затем внезапно пришло время снова уходить. С хорошим настроением мы подняли паруса и полетели обратно в море, опьянённые свободой передвижения. Мы миновали Малайзию, Бруней, вошли в Южно-Китайское море и поплыли на северо-запад. Нас вели вплотную, чтобы пробраться мимо Филиппин в Японию.

Плавание представляло собой странную комбинацию безостановочного перехода и плавания вдоль побережья в пределах видимости суши, но с очень сложной навигацией. Район был переполнен рыбацкими флотилиями, с большим количеством изменений курса и управления парусами, и мы устали и недосыпали. Когда Irene плыла к южной оконечности пролива Палаван в Южно-Китайском море, мы знали, что находимся в самом опасном пиратском районе, через который нам когда-либо приходилось плавать.

Левым галсом, когда мы подошли к Палавану, Irene плыла в районе, терроризируемом Абу Сайефом и бандой пристрастившихся к наркотикам, по-настоящему кровавых похитителей. Они были активны, и мы не хотели иметь с ними ничего общего. Правым галсом, если бы мы шли слишком долго, мы могли бы забрести в плохо изученный и политически горячий архипелаг коралловых атоллов, некоторые из которых в настоящее время захвачены и милитаризованы Китаем.

Столкновение с кем-либо в любой из этих областей было бы для нас по-настоящему пугающим, и мы рады, что так и не увидели ни один корабль. Шли дни, Irene становилась медленной. Однажды ночью она отказалась лавировать — неудобно, как раз тогда, когда мы шли по встречному курсу с рыбацким каноэ с выносными опорами. Мы завели мотор, чтобы избежать столкновения, первый и, надеюсь, последний раз для нас.

Мы сразу поняли, в чем наша проблема: необрастающая краска Irene полностью стерлась. За несколько дней до этого мы заметили, что к нашему рулю прицепилась ремора, и за нами тянулась морская растительность. Нам также угрожал тайфун, который, по прогнозам, повлияет на наш путь через день или два. Мы нашли защищенное устье реки с мангровыми зарослями вокруг и встали на якорь, чтобы нырнуть на дно Irene и очистить её. Мы шли два дня, пока буря проходила над нами, и когда мы возобновили движение, Irene легко повернула галс, наша скорость увеличилась на пару узлов.

Кросс-трек

Когда Irene приблизилась к японскому побережью, мы были взволнованы и обеспокоены в равной степени. К этому моменту мы находились на борту практически без остановок в течение восьми месяцев, и нам хотелось провести какое-то время на суше. Несмотря на то, что формальности были пугающими, поскольку десятки чиновников, толпящихся на борту, давали нам много-много инструкций, нам разрешили войти. После карантина, вылазки и новой покраски днища мы отправились в круиз по Японии.

Япония была захватывающей; мы плыли с юга на север, заняв полные три месяца, разрешённые по визе. 1 июня мы вышли из порта Кусиро на Хоккайдо, следующей остановкой на Аляске, и все улыбались, пока шли в северную часть Тихого океана. Восемь дней и 1222 мили спустя мы достигли Атту, самого западного Алеутского острова и нашей первой якорной стоянки в водах США за многие годы. Мы почти никого не видели, когда плыли на восток вверх по цепи островов.

24 июня мы подошли к Датч-Харбор, пересекли наш путь и завершили кругосветное плавание в восточном направлении. Мы привязались к понтону и пошли по гравийной дороге к таверне, заказали пару бутылок аляскинского янтаря и подняли бокалы за всё наше приключение. Это было здорово!

Мы объявили себя крутыми моряками и в то же время заметили, что нам чертовски повезло – и не раз. И мы подняли тост за Irene, которая заботилась о нас снова и снова. Это было приключение, которое, возможно, понравится не каждому моряку, но оно соответствовало нашим силам самодостаточности, терпения и нашего понимания красоты и разнообразия океана. Не говоря уже о том, что мы ценим друг друга!